Быть на Москве вновь восьми аптекам

Михаил ЗАЙЦЕВ

В самом начале XVIII века боярская Дума рассматривала одно щекотливое дело. «Взят боярина Салтыкова человек Алешка Каменский за то, что он боярина лечил, принашивал лекарства и от лекарства боярин умер скорой смертью». Методы расследования в те годы были несложные: дыба и кнут; для особо упрямых - горячие угольки. В результате следствия выяснилось, что покупал Алешка лекарство в Зелейном ряду, но лечение передоверил другому дворовому, а тот, вместо того чтобы разделить снодобье на несколько частей, скормил все сразу.

Бояре велели справиться, какие прежде были подобные дела и какие указы на этот счет изданы. Нашли, что в 1686 г. некий Туленщиков отвесил лекарю Харитонову вместо лекарства сулему, которую тот дал больному подьячему и последний тотчас же скончался. По этому случаю был обнародован царский указ всем лекарям: «Кто нарочно или ненарочно кого уморит, того казнить смертью». Алешке повезло: его не повесили, а сослали в Азов, на каторжные работы.

Видимо, этот случай был последней каплей, переполнившей чашу терпения. Государь Петр Алексеевич хоть и не любил московских бояр, но и травить их, словно крыс, тоже не позволил. Поэтому он распорядился закрыть все лавки в Зелейном ряду. А чтобы не оставить горожан совсем без лекарств, приказал открыть несколько «вольных» (частных) аптек. Указ, изданный 22 ноября 1701 года, гласил: «Для всяких надобных и потребных лекарств быть на Москве вновь восьми аптекам, и построить те аптеки в Китае и в Белом и Земляном городах, на больших проезжих и пространных и многолюдных улицах, без всякого утеснения, и держать и продавать в тех аптеках всякие лекарства и лекарственные спирты и иные к тому принадлежащие потребные и целительные напитки, а виноградного или иного какого нелекарственного питья в тех аптеках не держать, и в чарки, и кружки, и в ведра, и бочками того питья не продавать и тем питьем не торговать, и те аптеки с докторами и аптекарями, и с лекарями, и с иными чинами во всяких делах ведать в Государственном Посольском приказе; а опричь того в царственном граде Москве впредь иным аптекам и Зелейному ряду, что в Китай-городе, также и по всем улицам и по перекресткам, лавкам, в которых продавали всякие непотребные травы и зелье, будто вместо лекарств, не быть, и те по улицам и по перекресткам лавки все сломать и очистить, а в том Зелейном ряду торговать иными товарами, какими пристойно».

Собственно, первые фармацевты в Москве появились еще при Иване III, на рубеже XV-XVI веков, но судьба их была несчастливой. Н.М. Карамзин в своей «Истории…» упоминает, что «в 1490 г. был всенародно казнен мистр Леон, привезенный из Италии для лечения князева сына, …а тот все равно скончался»; «такую же участь имел в 1485 г. немец Антон, лекарствами уморивший татарского князя и был зарезан ножом под Москворецким мостом». Больше повезло Николаю Брауну, «лекарю и аптекарю Его Величества», умершему своей смертью в 1518 г. и похороненному в Даниловом монастыре.

Первая аптека в Москве появилась при Иване Грозном, в 1581 г., и была она предназначена для обихода царской семьи и лишь изредка для особо приближенных бояр. Устроил ее Дж. Тренч, присланный английской королевой Елизаветой.

В царствование Михаила Федоровича учредили Аптекарский приказ (Министерство здравоохранения), состав которого был довольно значителен. Кроме начальных людей и служителей, в нем насчитывалось 5 врачей, 38 лекарей, костоправ, 4 аптекаря, 2 мастера «аптекарского и алхимиских дел», 35 учеников, 9 «травников», которые занимались только сбором лекарственных трав. При Алексее Михайловиче, кроме Новой аптеки в Москве, открылась еще одна, в Вологде. Рядом с Кремлем, на берегу Неглинки, между Боровицкими и Троицкими воротами, разбили Аптекарский сад. Кроме этого, были устроены три казенных аптекарских сада, где разводили лекарственные растения: в Огородной слободе (близ Мясницкой улицы), в Измайлове и в Немецкой слободе (в районе Аптекарского переулка). В 1706 г. Аптекарский сад заложили в Мещанской слободе. Он сохранился до сих пор (Ботанический сад на проспекте Мира, 26).

Однако, несмотря на столь внушительные медицинские силы, даже царственным особам приходилось прибегать к помощи простых знахарей, а то и к людям совершенно несведущим. Известен анекдотический случай времен Бориса Годунова, который, испытывая невыносимые муки от подагры, назначил большую награду за излечение. Одна боярыня, узнав об этом, решила отомстить своему мужу, который держал ее в черном теле, и растрезвонила на всю Москву, что он знает хорошее средство, но не хочет сознаться в этом по причине природной скромности.

Удивленного боярина доставили во дворец и стали допытываться о методах лечения царской болезни. Он отвечал, что совершенно не знает лекарского дела и жена, мол, оговорила его. Нравы, что при дворе, что в простонародье, были простые, и боярина для начала жестоко высекли, пообещав, что за упрямство он расстанется с жизнью.

Следует отметить, что 400 лет назад даже высокопоставленные лица кое-что в народных средствах понимали; поэтому боярин выпросил время, пригнал из имения целый воз разнотравья и сделал царю ванну. От действия ли трав или само собой, но боли у царя прошли. За первоначальный отказ боярина еще раз высекли для острастки, а затем и наградили: получил он шубу с царского плеча, 200 рублей денег и 18 крепостных.

Первую жалованную грамоту от Петра I получил Даниил Гурчин, открывший аптеку на Мясницкой улице, а спустя пять дней дали разрешение Ягану (Иоганну) Готфриду Грегориусу «учредить и вновь состроить… в Немецкой слободе аптеку». Во втором указе содержалось очень важное условие: «чтоб, кроме его, в этой слободе иным никому вновь аптек не заводить и из домов своих никому никаких лекарств тайно и явно не продавать». Таким образом, в корне пресекалась всякая конкуренция, и все новые аптеки рассредоточились равномерно по территории города. Когда торговцы из Зелейного ряда, Евсей Андреев и Яков Власов, захотели открыть аптеку в Китай-городе, то им отказали (поскольку поблизости уже была открыта аптека Гурчина) и предложили выбрать для своего заведения другую часть Москвы. Лишь после смерти Д. Гурчина и его наследников завели аптеку и внутри Китай-города. Находилась она близ Никольских ворот, в 1832 г. перешла к К.И. Феррейну, затем к его сыну, магистру фармации В.К. Феррейну, и известна ныне москвичам как аптека № 1 на Никольской улице.

И опять, как и в первом указе, подчеркивалось, что «для скорбящих и в болезнях сущих иметь целительные спирты и водки и иные лекарственные напитки, покупаемые за морем; а если понадобится ему ж Ягану в те лекарства класть ренское и иное виноградное вино, то держать по небольшому для лекарств, а не на продажу». В те времена вино прибавлялось почти во все лекарства, так как в нем признавалась некая живительная сила; причем если в обычном обращении «зелено вино» имело большой процент сивушного масла, то в аптеке оно обязательно очищалось или настаивалось на целебных травах.

Хотя и предписывалось открыть восемь аптек, открылось только пять, да и те - в течение длительного времени и с большими трудностями. В 1703 г. на Покровке, у Чистых прудов, основал свое заведение Г. Саульс, в 1705 г. - М. Аренкиль. В 1709 г. получает разрешение первый русский аптекарь - А.И. Меркулов.

Аптеки содержали в основном иностранцы и устраивали их по европейскому образцу, «по обыкновению как в больших городах аптеки обустроены бывают». Среди них встречались и москвичи. Так, И.Г. Грегориус родился в Москве, в семье лютеранского пастора, рано скончавшегося. Воспитывал его отчим, И. Гутбир, служивший в Новой аптеке и определивший пасынка аптекарским учеником. Получив после обучения звание алхимиста, он был направлен для повышения квалификации за границу, учился в Риге, в Германии. И хотя не закончил обучения, но прибыл в Москву уже «наученным в действиях химических благоискусным аптекарем, который высоким и ниским потентатам в службу представитись может». И действительно, представив полученные патенты (дипломы), он был - после проверки в Аптекарском приказе - назначен вначале алхимистом, а затем и аптекарем Главной аптеки, в которой прослужил до 1701 года.

Получив грамоту, владелец строил и содержал аптеку «своим иждивением». Ящики «со скляницами» и рецептурные справочники приходилось покупать за рубежом, а лекарства за границей и в России. Но за качеством строго следили в Аптекарском приказе, требуя точного соблюдения стандартов. Когда Д. Гурчин, хорошо знавший российские лекарственные травы, попробовал заменить ими некоторые «заморские плоды», то Аптекарский приказ, опробовав лекарство, признал его некачественным и запретил их употреблять под страхом сурового наказания.

Как правило, в аптеке работали сам хозяин, нанятый им провизор, 1-2 гезеля (помощника аптекаря), 2-3 ученика. Помощников старались приглашать из Европы, а учеников набирали в Немецкой слободе, из детей иностранцев. По сложившейся традиции, медики (иностранцы и русские) проходили все ступени службы, начиная ее или в армейских полках, или с низших должностей в одной из государственных аптек. Для фармацевтов это были: дистиллятор, гезель (помощник), аптекарь, провизор. Но для русских все-таки, независимо от стажа работы, пределом была должность гезеля, поскольку на должность аптекаря принимали лишь тех, кто обучался в европейских университетах или аптеках.

Устройство аптекарских заведений требовало огромных (по меркам XVIII века) денег - до 2000 рублей, и не всегда они окупались. Тот же И.Г. Грегориус в 1717 г. жаловался в своей челобитной, что «восприял великие убытки» и наделал много долгов, с которыми не сумел расплатиться за полтора десятка лет. Дело в том, что по петровскому указу покупать лекарства приходилось «за морем и у города Архангельского и в Азове граде, кому сручнее и способнее». Поэтому приходилось платить двойную пошлину: сначала в Архангельске, потом в Москве. Поскольку москвичи не очень жаловали заморских лекарей и предпочитали лечиться по старинке у знахарей, то многие лекарства, по истечении срока хранения, пропадали, будучи невостребованными: «по рецептам от докторов в год и половины не изойдет, а иных лекарств не токмо через год, но и чрез многие годы в продаже не бывает».

Государь внял жалобам фармацевтов и отменил пошлину на московской таможне. И все же лекарства оставались дорогими и были не по карману большинству горожан. В результате родились поговорки, актуальные и сегодня: «Аптека убавит века», «Аптекари лечат, а хворые кричат», «Аптекам предаться - деньгами не жаться», «Чистый счет аптекарский - темные ночи осенние».

В результате простые москвичи обычно прибегали к помощи «травников», народных лекарей-самоучек; в случае серьезной болезни шли к разного рода ворожеям, колдунам, которые в немалом количестве проживали в Замоскворечье. А чаще всего обходились домашними средствами, предпочитая баню.

Несмотря на жалобы, московские аптекари были все же людьми далеко не бедными. Кроме аптек, они владели различной недвижимостью - каменными или деревянными домами.

Кроме продажи лекарств, фармацевты сочиняли различные медицинские руководства, предназначенные для врачей и простых людей, отчасти полезные и ветеринарам. Особенно отличался этим Д. Гурчин, составивший несколько пособий: «Аптечка обозная или служивая, собранная вкратце с разных книг аптекарских на пользу служивого чина людей и коней» и «Аптека домовая большая, которую всяк человек, егда лекаря нет, может помощь дать не токмо себе, но и всякой скотине». Впрочем, Д. Гурчин был личностью незаурядной и даже писал стихи на латыни и других языках.

Почти одновременно с появлением «вольных» аптек появились и частнопрактикующие врачи. Как правило, это были чиновники, вышедшие в отставку после государственной службы. Им разрешалось, «если похотят, жить на Москве и собою кормитца без государева жалованья и кормовых денег», принимать больных.

"Московская промышленная газета" 
№ 168. 24-30 января 2002 года
www.mpg.ru