Матвеевы

У Артамона Матвеева давно сложилась своя прочная легенда. Любимец Алексея Михаиловича. Самый близкий "тишайшему" человек. Западник, открывший перед богобоязненным царем православным все соблазны европейского быта. Завзятый театрал, познакомивший московский двор с невиданным до тех пор искусством. Меломан, державший на западный манер большой музыкальный ансамбль. Библиофил с немалой библиотекой на разных языках. Муж англичанки, не признававшей теремного распорядка жизни, выходившей к гостям и спокойно ведшей беседу среди мужчин. Что удивительного, что такой же воспиталась в матвеевском доме будущая царица Наталья Кирилловна, перед которой не смог устоять немолодой и окруженный взрослыми детьми вдовец-царь. А дальше шли разговоры о знатности боярина Артамона Матвеева, о его могуществе при дворе, о влиянии на все государственные дела. Без любимца Алексею Михайловичу будто и на ум не приходило что-нибудь решить.

Что-то в легенде имело корни в жизни, что-то питалось чистым вымыслом, хотя действительность была сложнее и неожиданнее любой фантазии. Сан боярина появился со временем, много позже. Все начиналось с сына дьяка Сергея Матвеева, долго и трудно поднимавшегося по крутой лестнице приказных чинов и званий.

...Появился Сергей Матвеев сразу после Смутного времени в чине простого подьячего. Знатностью, само собой разумеется, похвастать никак не мог, богатством тем более не отличался. Даже фамилии не имел: имя деда послужило будущему царскому любимцу "знатной" фамилией. Подьячим служил Сергей Матвеев в дозорщиках Рязанского уезда, в первой половине 1620-х годов, в том же чине, выполнял обязанности писца "посады Ржевы Владимирской". То ли "показалась" кому-то его служба, во что трудно поверить, то ли благодаря женитьбе получил ход к посольским делам.

Сын Артамон родился в 1625 году, а годом позже отец получил куда более важную по сравнению с предыдущей службу - повез рухлядь ногайским мурзам. В 1632 году назначается Сергей Матвеев приставом к "цесарскому послу", вскоре уже в чине дьяка направляется с русским посольством в Царьград, а в 1642 году едет одним из послов в Персию. Успел он к этому времени получить должность дьяка одного из самых ответственных приказов - Казанского дворца да добиться оклада в сто рублей годовых - подьячие трудились за четыре рубля в год.

Служба сына сложилась иначе. Служил Артамон на Украине и не раз в пятидесятых годах XVII века отправлялся в посольствах к Богдану Хмельницкому. Ратные дела мешались в его жизни с поручениями дипломатическими. В те же годы, что толковал Артамон Матвеев с Хмельницким, участвовал он и в войне с поляками, и в осаде Риги. Остается загадкой, при каких обстоятельствах удалось служилому дворянину приблизиться к царю, чем ему приглянуться. Поручения, которые выполнял по службе Артамон Матвеев, говорили о доверии, но высоких чинов ему не приносили. Почему-то Алексей Михайлович мог доверить Артамону ведать приказом Малороссийским и даже Посольским, а состоял Матвеев всего лишь думным дворянином. Только по случаю рождения маленького Петра получил он чин окольничего, а спустя год приобрел у братьев Пушкиных вотчину - деревню Манухино на Сетуни. Вслед за Манухином уже в 1674 году пришло и боярство. Значит, и с будущей царицей своей Натальей Кирилловной познакомился Алексей Михайлович не в боярском доме, а всего лишь в дворянском. Царь оказался на удивление сдержан в поощрении своего любимца. Не так все просто было и с иностранкой-женой. Гамильтоны. Фамилия, конечно, говорила о Западной Европе. Только перебралась в Московское государство эта семья шотландцев-датчан еще во времена Ивана Грозного, и едва ли не единственной памятью об иноземном происхождении оставались к середине XVII столетия трудности с написанием фамилии. Каких только трансформаций не перевидало за прошедшие годы неудобное для русской транскрипции имя: Гамантон, Гомантон, Гамантовы, Гамолтоны, Гамоновы и даже Хомутовы. Семейство стало быстро разрастаться и место заняло при дворе, как, впрочем, и большинство поступавших на русскую службу военных специалистов с Запада.

Артамон Матвеев женился на Евдокии Григорьевне Гамильтон, действительно знакомой с иностранными языками, получившей неплохое, особенно для русской женщины тех лет, образование, с детства приученной к западному домашнему обиходу в такой же мере, как и к русскому. Кстати, ее двоюродная племянница Марья Даниловна Гамильтон не только оказалась при дворе Петра I, но обратила на себя внимание императора больше бойкостью и речистостью, нежели, по мнению современников, красотой. Так или иначе, история фрейлины Марьи Гамильтон была достаточно шумной. В ее владении находилась и печально известная шведская пленница Анна Крамерн, пособница Екатерины I в деле с Вилимом Монсом, позднее сыгравшая не вполне понятную роль в судьбе единственной дочери царевича Алексея. Направлявшаяся в Москву на коронацию брата Петра II, царевна Наталья Алексеевна задержалась на ночлег во Всехсвятском и в одночасье умерла. Каковы бы ни были варианты приводившихся врачебных диагнозов - а было их несколько, - верно то, что около постели Натальи находилась одна Анна Крамерн, немедленно после этого высланная из Москвы, хотя и с богатейшими подарками. Далеко не все было очевидным и с обиходом матвеевского двора: то ли служил думной дворянин примером для благоволившего к нему царя, то ли наоборот - угадывал или предугадывал все желания и интересы монарха, умел служить. Интереснейшее дело Посольского приказа не позволяет прямо ответить на вопрос, восстанавливая обстоятельства жизни некоего Василия Иванова Репьева, выходца из Литовских земель, певчего, музыканта, органиста да к тому же еще и живописца, знакомого с основами "преоспехтирного" театрального дела.

Приехал Василий Репьев в Москву из Литовских земель в свите епископа Мефодия четырнадцатилетним певчим. Певчих ценили, с ними считались из-за того, что обладали они не только знанием распевов, вокальной техникой, но и общей грамотностью. Когда младшие "спадали с голоса", именно это их качество старались использовать. Василия Репьева отдали учиться латыни, а после включили в посольство известного дипломата Ордина-Нащокина, направлявшегося в Курляндию. Документы не говорят, как долго задержался Репьев в Курляндии, был ли оставлен после отъезда посольства или уехал вместе с боярином. Но где-то должен он был успеть обучиться редкому в то время искусству "писать перспективы и другие штуки, которые надлежат до комедии". Применение своему мастерству он нашел в царской подмосковной Измайлово. Здесь перспективными панно убирался сад, создавая впечатление цветников, аллей, боскетов, замысловатых беседок и павильонов, которых не было времени разбивать в действительности и строить. Еще более важным считалось "преоспехтирное дело" в театральных постановках, которые шли на Измайловской сцене. Именно на Измайловской, дворцовой. Здесь и обратил внимание на Василия Репьева Артамон Матвеев. Отказался Репьев добровольно перейти к нему на службу, захватил мастера силой, заковал в железа и держал скованным - чтобы не сбежал - от одного выступления до другого. Матвеева интересовало не перспективное дело, а возможности Репьева-инструменталиста. Своего пленника, как писал тот в челобитной в Посольский приказ, принуждал он силой играть "на комедии на скрипках и на органах". Получалось, что Артамон Матвеев подражал царским забавам и старался не отставать от них, а не учил им Алексея Михайловича. И уточнение в истории памятников села Манухина, продиктованное обстоятельствами биографии Артамона Матвеева.

Боярином царскому любимцу удалось побыть всего-то два года. Со смертью Алексея Михайловича придворная жизнь любимца кончилась. Потому и подал в июле 1676 года челобитную о своем освобождении Василий Репьев, "иноземец Литовские земли", что новоиспеченный боярин был сослан со всем своим семейством в ссылку в Пустозерск. Обвинялся Артамон Матвеев в "чернокнижии" и самое страшное - в покушении на жизнь молодого царя Федора Алексеевича. Что подразумевалось под "чернокнижием", сказать трудно, только был Матвеев и в самом деле автором двух написанных по царскому заказу фундаментальных исторических исследований. Сочинил он "Историю русских государей, славных в ратных победах, в лицах" и "Историю избрания и венчания на царство Михаила Федоровича". Оба труда оправдывали и утверждали приход к власти новой династии - Романовых, но, конечно, продолжение династии Артамон Матвеев видел в лице младшей ветви царского рода - в Петре и поддерживал враждебную Милославским, родственникам первой жены Алексея Михайловича, партию Нарышкиных. Из собранных В. и Г. Холмогоровыми материалов по Манухину следовало, что около 1680 года А. С. Матвеев построил здесь церковь каменную Нерукотворного Спаса, по имени которой бывшая деревня стала называться селом Спасским-Манухином. Но сосланный в 1676 году в Пустозерск Матвеев именно в 1680 году был направлен еще дальше - в Мезень. К подмосковному селу все это время он отношения не имел. Таким образом, можно совершенно точно установить, что строилась церковь в промежутке между 1673 и 1676 годом. Облегчение судьбы былого царского любимца неожиданно наступило в январе 1682 года благодаря царской невесте Марфе Матвеевне Апраксиной. Марфа была обвенчана с недавно овдовевшим царем Федором Алексеевичем и вымолила как милость перевод матвеевской семьи с севера в городок Лух на Костромщине. Артамон Сергеевич приходился новой царице крестным отцом. Первый переезд с места ссылки оказался началом возвращения Матвеевых в Москву. В апреле того же года смерть Федора Алексеевича и избрание на отцовский престол Петра I открыли перед Артамоном Матвеевым обратную дорогу в столицу, ко всем утраченным почестям и богатствам. Конечно, Матвеев торопился. Избрание состоялось 27 апреля 1682 года, одиннадцатого мая Матвеевы уже были в Москве при дворе. Но спустя четыре дня по их приезде вспыхнул стрелецкий бунт в пользу Милославских и старшего царевича Иоанна Алексеевича. За кулисами разыгрывавшихся событий появилась властная и непреклонная в своем стремлении к царской державе фигура царевны Софьи.

Партии Нарышкиных не удалось спасти Артамона Матвеева. На глазах царской семьи он был убит на Красном крыльце кремлевских теремов, сброшен к ногам взбунтовавшихся стрельцов и изрублен. Чудом уцелел четырнадцатилетний сын Артамона Сергеевича Андрей, единственный наследник семьи, отбывавший с отцом ссылку и в Пустозерске, и в Мезени. Вражда Милославских к Матвееву была так велика, что все его вотчины, включая Манухино, немедленно отписываются в Дворцовое ведомство. И снова остается неясным, чье вмешательство облегчило участь вдовы и подростка-сына. Во всяком случае, через год после конфискации Матвеев-младший восстанавливается в отцовских правах на вотчины, его жалуют в том числе и Манухином. Для Петра судьба Матвеева-младшего была предрешена. Андрей Артамонович отличается редкой образованностью. Сначала, не посягая на самостоятельные исторические труды, он делает в девяностых годах XVII века интересный перевод "Анналов" Барония. После недолгого воеводствования Андрея Матвеева в Двинском крае в 1691-1693 годах Петр, вернувшись из первой своей поездки по Западной Европе - Великого посольства, направляет его чрезвычайным и полномочным послом при Голландских статах. От этих основных обязанностей ему приходится отказаться для особо важных поручений. В 1705 году он ездит для заключения торгового договора с Францией в Париж, а спустя два года - в Лондон, где ему предстояло уговорить английское правительство взять на себя посредничество между Россией и Швецией и - что не менее важно - не признавать польским королем Станислава Потоцкого. Доверие к нему Петра в отношении дипломатических миссий безгранично. 1712-1715 годы Андрей Матвеев проводит русским послом при дворе и по возвращении оттуда получает графский титул. Четырьмя годами позже он уже сенатор и президент юстиц-коллегии. Длительное пребывание за рубежом, а затем в столице на Неве лишали его возможности заниматься делами Манухина. Разве еще до отъезда в Голландские статы привел он свою подмосковную в порядок. Село заметно разрослось, благоустроилась и усадьба. На 1704 год числились в Cnaccком-Манухине не дворы вотчинников и приказчиков, 3 двора дворовых, один - садовника, а всего в них по переписи числилось двадцать восемь человек.

Конечно, Манухино не составляло основы Матвеевских владений. Много раньше обзавелся Артамон Сергеевич подмосковными: с 1651 года Рождественским-Поярковом на реке Клязьме, в районе Сходни, а с 1673 года Одинцовом на Можайской дороге. В Пояркове успел отстроить в 1665 году в кирпиче маленький бесстолпный храм Рождества Богородицы, перекрытый ярусами разбегающихся кокошников - один из лучших образцов архитектуры середины ХVII века. Не поскупился на сложнейший архитектурный декор, потребовавший для своего выполнения особенно искусных мастеров. В сложнейшей вязи растительного орнамента, в обрамлении фигурных колонок поместил многословную и пышную храмозданную надпись, отдав дань собственному честолюбию и стремлению к знатности, богатству. Средств у думного дворянина явно было достаточно, связей с объединявшей лучших мастеров строительных Оружейной палатой тоже. Манухинская церковь много скромнее поярковской, хотя и носит явственные черты нового, собственно барочного стиля. Это завершенный ложными закомарама четырехгранник, который несет пятиглавие. Немногие из окружения царя могли себе позволить украсить церковь в вотчине работами жалованных царских мастеров-иконописцев. Манухино же имело современные постройке церкви иконы Симона Ушакова и Никиты Павловца, неизменно сохранявшиеся в переделываемом сообразно новым вкусам интерьере храма.

В последний год жизни Петра I Андрей Матвеев был переведен в Москву на должность руководителя Московской Сенатской конторы. Вряд ли такое назначение относилось к числу служебных успехов графа. Любая служба в Москве в то время означала удаление из столицы, от двора. Петр явно охладел к своему давнему сотруднику, а Матвеев к тому же и не искал больше царских милостей. И в Москве снова сходятся пути Василия Иванова Репьева, былого пленника матвеевского дома, и Матвеева, на этот раз младшего. На основании ведомости сбора мостовых денег по Москве в 1718-1723 годах за Репьевмм числился собственный двор "в Белом городе Покровской сотни на тяглой земле идучи от Покровских ворот в город по Большой Покровской улице на левой стороне под номером 630-м". Находилось хозяйство живописца Репьева бок о бок с двором другого живописца - строителя Сухаревой башни и Арсенала Московского Кремля Михаилы Чоглокова. Андрей Матвеев сохранил за собой московскую должность в течение недолгого правления Екатерины I, но в 1727 году вышел в отставку.

Вошедшие в исторические справочники и энциклопедические словари его жизнеописания не приводят никакой причины ухода былого дипломата с государственной службы, между тем причина эта достаточно серьезна и необычна. Среди современников ходили разговоры о том, что охлаждение между императором и графом наступило из-за графской дочери Марьи Андреевны, вышедшей замуж за денщика Петра I Румянцева, но пользовавшейся особым вниманием самого царя. Ее родившегося в 1725 году сына - будущего известного полководца П. А. Румянцева-Задунайского - при дворе считали связанным родственными узами с царской семьей. То, что могло устроить другого придворного, вызвало гнев графа-отца, который предпочел принять предложение о назначении в Москву. Тем не менее уже будучи в отставке, Андрей Артамонович Матвеев берется за перо, чтобы составить историческую хронику России начиная с памятного для него стрелецкого бунта и вплоть до 1698 года, когда он надолго оставил Родину. Опубликованная в "Собрании записок о Петре Великом", его работа вызвала нарекания не только из-за нарочито осложненной формы изложения, но и из-за предвзятого отношения к партии Милославских и царевне Софье.

Подняться над семейной обидой Матвеев не сумел.

Материал взят с сайта axbob32.chat.ru