Боткины. Начало династии
Михаил ГАВЛИН, кандидат исторических наук
История знаменитой купеческой семьи Боткиных на протяжении длительного времени была тесно переплетена с историей Москвы. Еще с 1830-1840-х гг. члены этой семьи занимали выдающееся место не только в торгово-промышленной, но и в культурной и интеллектуальной жизни Первопрестольной.Боткины были одной из тех коренных русских династий, что составляли костяк нации, ее золотой фонд. Они всегда были на виду, в самой гуще событий. Недаром один из них разделил трагическую судьбу последнего российского императора и его семьи, оставшись до конца верным своему долгу.
Выходцы из старинного купечества
История рода Боткиных ведет свое начало с давних времен. Впервые имя торговых людей Боткиных появляется в переписной книге г. Торопца в 1646 г. Во времена своего расцвета Торопец считался довольно крупным торговым центром на пути из Новгорода и Пскова в Москву, на Волгу и в Киев и далее к южным и восточным странам. Из переписной книги 1646 г. известно, что у одного из Боткиных в начале ХVII в. было четыре сына: Георгий, Ларион, Федор и Лаврентий. Федор и явился родоначальником той ветви рода Боткиных, которую можно проследить документально до XIX в. и далее.
Торговое значение Торопца падает с основанием Петербурга, и к концу ХVIII в. Боткины переселяются в Москву. По одним свидетельствам, это произошло в 1791 г., по другим - Конон Боткин постепенно переводил свою торговую деятельность в Москву, а затем вместе с семьей окончательно обосновался в Первопрестольной.
Сыновья Дмитрий и Петр расширили дело отца. Первым, по-видимому, развернул торговое дело старший из братьев - Дмитрий. Однако главная заслуга в основании торгового чайного дела принадлежит Петру Кононовичу (1781 или 1783 - 1853). Записавшись в 1801 г. в московское купечество, он на небольшие вначале средства открыл торговый чайный дом и повел меновую торговлю непосредственно с Китаем. В эту страну сбывались сукна, производившиеся главным образом на собственной небольшой фабрике, а оттуда вывозился чай. Доставка чая шла из Ханькоу караваном через Сибирь. В 1-й четверти XIX в. Петр Кононович стал одним из видных организаторов чайной торговли в Кяхте (Монголия), где позднее Боткины основали агентство. В самой Москве и вокруг нее к 1857 г. насчитывалось до ста фабрик (суконных, хлопчатобумажных, кожевенных), работавших на торговлю с Китаем.
В ноябре 1832 г. Боткины купили усадьбу и дом на Маросейке (в Петроверигском переулке), в котором выросли многочисленные дети Петра Кононовича. Здесь же помещалась и контора фирмы, в двух небольших комнатах на первом этаже. В одной, большей, сидели 3-4 конторщика, а в маленькой сам глава фирмы - Петр Кононович и его главный бухгалтер. Малочисленность персонала объяснялась отсутствием на первых порах розничных продаж. Вся торговля велась в московском Гостином дворе, где помещались амбары и склады и где чай продавался «десятками, сотнями и более в ящиках и цибиках». В 1860-е гг. были открыты и розничные магазины. В Москве их было три: на Тверской, Кузнецком мосту и Ильинке.
Торговля чаем составляла основу благополучия многочисленной семьи Боткиных. От двух жен у Петра Кононовича родились 25 детей. Из них выжили только 14. Первая жена, урожденная Баранова, оставила ему трех сыновей - Василия, Николая и Ивана и двух дочерей - Варвару и Александру. Об этой женщине почти ничего не известно. Умерла она молодой (1791-1824). Вторым браком Петр Кононович сочетался с Анной Ивановной Постниковой (1805-1841), из купеческой семьи. По воспоминаниям, она была красивой и элегантной женщиной. Анна Ивановна «пошла за многодетного вдовца, на сирот и воспитывала их с рожденными ею детьми». Но и она прожила недолго. От второго брака осталось шесть сыновей: Павел, Дмитрий, Петр, Сергей, Владимир и Михаил и три дочери: Екатерина, Мария и Анна.
О личности самого главы семейства сохранились противоречивые мнения. Многие отзывались о нем как об очень энергичном, умном, обладавшем деловой хваткой человеке, понимавшем вместе с тем пользу образования. Хотя сам он, что называется, «университетов не кончал», но сумел дать своим многочисленным детям прекрасное образование и не мешал им в дальнейшем заниматься тем делом, к которому их влекло. Даже по отношению к старшим сыновьям, которых он желал привлечь к своему делу, отец проявлял редкую в купеческой среде тех лет терпимость, с уважением относился к их выбору и, как мог, поддерживал их стремление к самообразованию. Биографы Боткиных отмечают недюжинные способности Петра Кононовича, которые ярко проявились и у его детей.
Даровитая семья Боткиных оставила заметный след в науке, литературе и искусстве. Вместе с тем жизнь большинства обитателей дома на Маросейке была пронизана духом той среды, где не образование, а коммерческая практика являлась лучшей школой жизни. Отца боялись. Он был, в сущности, добрым человеком, но никогда не баловал детей. Петр Кононович хотел, чтобы они добились своего места в жизни, как он сам, настойчивым трудом. Современники отмечали еще одно качество Боткиных. Вся семья отличалась редкой сплоченностью, взаимопомощью, а также радушием и отзывчивостью.
«Западник на русской подкладке
Сыновья Петра Кононовича пробивали себе новые дороги с такой же настойчивостью и упорством, как и отец. Для многих из них это уже были не только традиционные для семьи сферы деятельности, но и творческие профессии.
Особую известность в истории русской общественной мысли, литературы и искусства приобрел старший сын Боткина, Василий Петрович. Родился он, по разным сведениям, в 1810-м или в 1811 г. в Москве. Для получения образования был отдан в частный пансион - один из лучших в России. Здесь он блестяще изучил европейские языки: французский, немецкий, английский, а затем итальянский и испанский. Конечно, эти знания легко можно было утратить, когда отец сделал его приказчиком и засадил в чайный склад, где молодой Боткин должен был в холодном, неотапливаемом помещении с утра до вечера наблюдать за упаковкой чая, вести переговоры с покупателями, помогать отцу в торговых операциях. Сын безропотно исполнял эти обязанности. Но даже в такой обстановке он находил время напряженно заниматься самообразованием. Все окно его комнаты завалено было книгами - здесь были Шекспир, Шиллер, последние новости французской, немецкой, английской литературы. Он каждую свободную минуту отдавал любимым занятиям.
Лишь в возрасте 25 лет Боткин добился от отца разрешения впервые поехать за границу. Поездка была связана первоначально с торговыми делами фирмы в Англии, однако затем он уговорил отца предоставить ему годовой отпуск для заграничного путешествия. Василий Петрович посетил Германию, Францию, Италию. Путешествие очень помогло формированию его литературных и эстетических вкусов.
По возвращении в Москву молодой купец-романтик быстро вошел в среду литераторов. Боткин познакомился с Белинским, который ввел его в «кружок Станкевича». Молодой купец-самоучка, ставший знатоком западноевропейских языков, очень заинтересовал московских интеллектуалов того времени.
Среди его друзей - цвет литературной и интеллектуальной Москвы: Белинский, Герцен, Огарев, Тургенев, Грановский, И.С. Аксаков, Дружинин, Кольцов, Панаев, Бакунин, Некрасов и др. Многие из них были люди энциклопедических знаний, но по разносторонности эрудиции в сфере искусства (одновременно и литература, и музыка, и живопись) вряд ли кто мог сравняться с Боткиным. Кроме того, он был признан в этом блестящем кругу мыслителей одним из лучших истолкователей Гегеля. Знание языков давало ему возможность постоянно следить за литературной и культурной жизнью европейских стран.
Боткина отличал и художественный талант. Его литературное и критическое творчество быстро приобретало известность. С 1836 г. он начал печататься в московских журналах («Телескоп», «Молва», «Московский наблюдатель»), в петербург-ских «Отечественных записках» с критическими статьями, рецензиями, переводами. Позднее Боткин принял деятельное участие в некрасовском «Современнике», где в 1847 г. вышли получившие особую известность его «Письма об Испании», изданные через 10 лет отдельной книгой.
Дом в Петроверигском становится одним из центров литературной Москвы, полем битвы, где сражались западники и славянофилы. Боткин хотя и слыл западником, но не таким яростным, как, например, Тургенев. «Западник, только на русской подкладке, из ярославской овчины, которую при наших морозах покидать жутко», - писал близко знавший своего родственника поэт Афанасий Фет.
Гостеприимный дом Боткиных был последней московской квартирой Белинского перед его отъездом в Петербург. И впоследствии, приезжая в Москву, критик так же, как и Тургенев, Панаев, Дружинин и др., останавливался большей частью у Боткина. Бывали здесь и Гоголь, и великие актеры Щепкин и Мочалов.
В эти годы Боткин начинает регулярно устраивать у себя литературные и музыкальные вечера, заражая всех своей увлеченностью. Будучи истинным романтиком, он упивался музыкой, приглашая к себе любителей и знатоков музыки, пользовавшихся известностью. Собрания очень скоро стали знаменитыми на всю образованную Москву.
Сам Боткин переживал в это время внутренний, душевный разлад, связанный с его двойственным положением. Белинский пишет о нем в 1839 г.: «Целый день, с 10 ч. утра до 6 ч. вечера, сидит он в своем амбаре и вращается с отвращением в совершенно чуждой ему сфере». Не способствовали душевному равновесию и неудачи в личной жизни. К лету 1839 г. относится начало его увлечения 23-летней младшей сестрой Михаила Бакунина Александрой Александровной. Между ними завязывается переписка. Однако родители девушки были не в восторге от мезальянса с купцом, пусть и другом их сына. Просвещенная семья Бакуниных в этом мало отличалась от других помещичьих семей. Родители отложили помолвку на год. Боткин покорился. Вскоре переписка его с Александрой, длившаяся больше года, угасла окончательно.
Боткин кидается в другую крайность - ищет романтическую подругу совсем в другом кругу, свободном от условностей света. Но и в новом увлечении проявились свойственные его характеру колебания, половинчатость. Ранней весной 1843 г. молодой купец влюбился в модистку с Кузнецкого моста Арманс Рульер. Однако теперь уже отец Боткина решительно воспротивился неравному браку. Правда, в конце концов Боткин все-таки женился. 1 сентября Василий Петрович обвенчался с Арманс в Казанском соборе в Петербурге. Молодые сразу же отправились за границу, в путешествие. Но семейной жизни не получилось. Это было соединение совершенно разных по темпераменту, культуре и взглядам на жизнь людей. Уже в Гамбурге они расстались. Боткин, называвший в письме Герцену предстоящее путешествие с Арманс «праздником своей жизни», остался за границей один. История с супружеством на несколько лет выбила его из колеи, ожесточила.
В августе 1853 г. умирает Петр Кононович, и в первое время после его смерти Василий Петрович фактически становится главой семьи, главой торгового дома.
В этот период литературные интересы его отступают на второй план, а экономические все больше поглощают внимание. Он превращается в сторонника развития предпринимательства западноевропейского образца. Критикуя отечественное купечество за его стремление обособиться, он также отмечает и достоинства этого сословия, выступает в его защиту. «Как же не защищать ее, - пишет Боткин в письме к П.В. Анненкову, - когда наши друзья, со слов социалистов, представляют эту буржуазию чем-то вроде гнусного, отвратительного, губительного чудовища, пожирающего все прекрасное и благородное в человечестве?». Боткин мечтал о «всесословной» буржуазии, включающей и дворянство, и другие классы общества. Эти свои взгляды он переносил и в литературу. «Пока промышленные интересы у нас не выступят на сцену, - говорил он, - до тех пор нельзя ожидать настоящей деятельности в русской литературе».
Вместе с тем Боткин болезненно переживает свое возвращение к торговым занятиям. «Здесь я словно в лесу, нет, хуже - в лесу тень и свободно, а здесь словно одни стволы без листьев», - пишет он в ноябре 1855 г. Некрасову. Как только представилась возможность, он передает дело в руки подросших младших братьев Петра и Дмитрия и уезжает в Петербург, а затем за границу на лечение.
Последние 10 лет его жизни были особенно тяжелыми: давно подорванное здоровье все ухудшалось, а в начале 1861 г. пошатнулось окончательно. Василий Петрович медленно угасал, теряя зрение, способность двигаться, чувствовать. Накануне дня смерти в своей роскошно отделанной квартире в Петербурге Боткин заказал себе к следующему утру музыкальный квартет и долго обсуждал его программу. Он скончался утром в 7 часов 10 октября 1869 г. под звуки Бетховена - да так тихо, что ухаживавший за ним камердинер не заметил агонии.
Погребен был Боткин в Москве, на кладбище Покровского монастыря. Он оставил по завещанию 70 тыс. руб. на благотворительные цели, главным образом на поощрение науки и искусства.
"Московская промышленная
газета" № 169.
31 января - 6 февраля 2002 года
