Маросейка 11
Дом Нарышкина-Рагузинских
Дом, изображенный спустя полвека после его перестройки из палат конца XVII в., уже с простой низкой кровлей, сохранял величественный облик одного из крупнейших городских дворцов Москвы середины XVIII в. (см. № 165). Этот широкий, плотно заполняющий линию улицы трехэтажный корпус должен был выглядеть огромным среди невысокой застройки и открытых дворов тогдашней Покровки. Мощный ордер, почти уникальный в «московском барокко», подчеркивал масштаб здания, отличая его от дробно обработанного соседнего дома Шаховских (см. ил. 137). Сложный ритм пилястр и разнообразие наличников маскируют асимметрию фасада - «лишнее» двухоконное прясло у правого торца. Композиция проездной арки повторена по другую сторону центра. Креповка карниза над пилястрами свидетельствует, что здание имело обычные для той эпохи декоративные завершения, обогащавшие его объем и подчеркивавшие вертикали фасада.
Огромное здание, длиной почти 70 метров, иногда ошибочно называемое «Малороссийским подворьем», складывалось в течение почти целого столетия, не считая позднейших достроек крыльев. История его формирования и облик на каждом этапе еще почти не исследованы и содержат много неясностей.
В квартале, где стоит здание, до середины XVII века жили в основном иностранцы, и среди них - ганзейский купец Д.Н.Рутц, который сумел остаться здесь и после выселения большинства его соседей в Немецкую слободу. Это произошло в начале 1650-х гг., и сразу же, видимо, в связи с присоединением Украины к России, на месте их дворов на углу улицы и нынешнего Большого Златоутинского переулка (западная часть ныне существующего д. 9) было основано небольшое Малороссийское подворье.
В 1670-х гг. место дома еще не было застроено. Левую его половину занимал двор Рутца, протянувшийся еще дальше к западу, где у границы подворья, то есть на территории нынешнего дома 9, стояли его палаты, а правую - пустырь, образовавшийся, очевидно, в результате выселений.
В конце XVII века двор Рутца перешел к В.Ф.Нарышкину, который, захватив и пустырь, выстроил на линии улицы палаты во всю ширину владения по улице, что было тогда большой редкостью; восточной границей усадьбы стала линия переулка, сохранившегося ныне как тупик только на этом отрезке.
Неизвестно, существовали ли тогда пристройки со стороны двора, куда вел сводчатый проезд под домом.
Характерно, что нижний, подклетный этаж еще не имел окон на улицу.
В середине второго этажа помещался занимавший всю ширину корпуса повышенный зал, очевидно, со своим особым покрытием.
Предполагается, что верхний, третий ярус образовывали деревянные жилые «хоромы», окруженные галереей-гульбищем. К ним вела наружная лестница, сохранявшаяся в восточной стороне дворового фасада вплоть до начала XIX века.
Фасады представляли собой характерный образец жилой архитектуры «московского барокко»: стены членились на прясла парными колонками, отмечавшими примыкания внутренних поперечных стен, окна украшали нарядные наличники.
Масштабы здания и четкая сетка членений придавали ему монументальный, дворцовый вид.
На дворовом фасаде ныне восстановлены фрагменты белокаменного декора большой палаты - наличники, консоли верхнего яруса, - раскрыта линия тяги над подклетом.
После смерти Нарышкина в 1702 году Петр I поместил в этом здании школу пастора Э. Глюка, но после пожара 1707 года перевел ее в другое место и пожаловал усадьбу одному из своих сподвижников - С.Л.Владиславичу, сербу из Рагузы (нынешнего Дубровника); в России его называли Рагузинским.
Тогда, очевидно, дом получил узкий третий этаж, изображенный на рисунке начала XVIII века, вероятно, заменивший первоначальные хоромные надстройки палат, которые должны были сгореть при пожаре дома. Этот третий этаж был поставлен традиционно, с гульбищем-галереей, то есть без опоры на переднюю стену палат; видимо, как и предшествовавшая надстройка, он был деревянным. Его архитектурные формы характерны для начала XVIII в. В большой палате, как известно из письма С.Л.Рагузинского Ф.М.Апраксину, вокруг стен были устроены хоры.
Существующий ныне дом изображен после его перестройки в результате пожара 1707 года.
Поражают нарядные формы декора: сдвоенные колонки на постаментах, наличники, узорчатый карниз над вторым этажом и балюстрада галереи-гульбища. Всё это обусловило живописность здания, которое заметно выделялось среди окружающей застройки того времени.
Рисунок не вполне точен: опущены два прясла стены - второе справа, с одним окном, и одно из двухоконных в левой половине фасада; пропорции чрезмерно вытянуты по вертикали; неверно изображены некоторые детали - трехцентровая арка проезда заменена полуциркульной, изменена форма наличников, отсутствует креповка карниза над правой стороной второго этажа. Тем не менее облик палат в целом передан ярко и убедительно.
Глухая, без окон стена первого этажа изолирует дом от непосредственного сообщения с пространством улицы (прием, характерный для вынесенных на линию улицы палат, но почти нигде не сохранившийся в натуре).
Несмотря на общее ярусное построение фасада, окна центральной, повышенной палаты заметно подняты; смежное с ней помещение над проездом почему-то не имеет окон на улицу.
Оформление арки проезда во всем, кроме фронтона, совпадает с порталом Арсенала в Кремле. Очевидно, оно выполнено при отстройке дома после пожара, когда появился и изображенный здесь третий этаж - невысокая, видимо, деревянная надстройка в характерных формах начала XVIII в., но поставленная еще как традиционные светлицы на галерее-гульбище. Щиты, прислоненные к стене по сторонам дверных проемов этой надстройки, изображают, возможно, ненавешенные створки дверей.
Простая кровля продолжена над разделяющим галерею объемом большой палаты, которая до пожара должна была иметь нарядное обособленное завершение.
Равновысокий объем надстройки придал зданию большую компактность, что, по понятиям Петровской эпохи, значительно «осовременивало» его облик.
Громадное для своего времени здание безраздельно господствовало в застройке улицы, перекликаясь с так же развернутыми по ее линии объемами церквей - близлежащей церкви Николы в Блинниках и более отдаленной, но стоявшей в створе легкого изгиба улицы церкви Успения на Покровке.
Широкий фасад, обращенный на юг, всегда был залит светом: противолежащий квартал расположен на склоне к югу, и к тому же крупных построек вблизи улицы в нем тогда не было.
Основной объем существующего здания сложился при наследниках Рагузинского или уже при М.Д.Кантемире (брате поэта А.Д.Кантемира), к которому владение перешло в 1764 году.
Оно включило палаты, дополненные новым третьим этажом, и крылья по сторонам двора с домовой церковью в западном.
Барочный облик дома этого периода зафиксирован в альбомах Казакова и связан с именем фельдмаршала Н.В.Репнина, которому дом принадлежал на рубеже XVIII-XIX веков.
В 1825 году владение перешло к «Человеколюбивому обществу», и при ремонте 1832-1833 годов была сбита барочная декорация фасада, который получил сохранившееся доныне ампирное оформление с гипсовыми орнаментами на гладко оштукатуренной стене. Концы крыльев, двухэтажные еще в альбомах Казакова, были впоследствии надстроены; интерьеры с тех пор неоднократно переделывались.
Ныне со стороны двора были восстановлены фрагменты наружного убранства «большой палаты» - белокаменные наличники и консоли конца XVII века;
Изображенный в альбомах сплошной массив здания с гладким трехэтажным фасадом, занимающим всю линию улицы, и крыльями вдоль боковых границ двора совершенно уникален в московской жилой архитектуре XVIII в.
Некоторой аналогией может служить лишь дворец А.Д.Меншикова на Яузе.
Главная тема фасада - стройные пилястры большого ордера над рустованными лопатками первого этажа - свидетельствует о зрелом, уже предклассическом этапе развития барокко.
Однако размещение пилястр еще определялось первоначальными колонками; кроме того, был особо выделен зал с высокими арочными окнами - прежняя большая палата (ее верхняя часть, отсеченная перекрытием, вошла в помещения третьего этажа).
В результате композиция фасада оказалась слишком сложной и к тому же асимметричной, что ослабляет монументальность его архитектуры (в первом этаже были не только пробиты окна, но и устроена для симметрии вторая, ложная арка ворот).
Суховатому, но нарядному барочному декору должны были отвечать столь же нарядные завершения - высокая кровля, парапеты, вазы или статуи по осям пилястр, однако в альбомах дом изображен уже с пологой гладкой крышей, характерной для зрелого классицизма, хотя еще сохранена креповка карниза.
Внутренние помещения дома перекрыты сводами в двух первых этажах главного корпуса (кроме зала) и в первом этаже крыльев.
В середине западного крыла во втором этаже помещалась домовая церковь, связанная тогда с главным корпусом и изолированная от смежной с ней лестницы во двор.
Ее наружная обработка частично сохранилась.
Кроме основного въезда под главным домом был еще проезд в восточном крыле, выходивший в тупик.
Позади двора был большой сад, позже застроенный, с воротами в нынешний Малый Комсомольский переулок; его отделял от двора деревянный служебный корпус, стоявший на месте существующего здания.